Экономисты получили пространство для исследований

В Санкт-Петербурге завершилась третья международная конференция «Industrial Organization and Spatial Economics», организованная Международной лабораторией теории рынков и пространственной экономики ВШЭ. Ее участники рассказали о том, как изучать конкуренцию, чем схожи и чем различаются региональные экономики и можно ли создать робота-экономиста.

Как рынок связан с пространством

На конференции в Санкт-Петербурге было представлено более двадцати докладов по тематике, связанной с понятием «пространство» (как его понимают в экономической науке), — выступали исследователи из российских вузов и научных центров, а также из университетов США, Канады, Великобритании, Франции, Германии, Японии.

Что означает пространство (space) в современной экономике? Понятие имеет два смысла. Первый — географический. Экономисты уже несколько столетий интересуются причинами неравномерного распределения экономической активности по странам и регионам. Почему, например, страны специализируются на производстве определенных товаров — иногда вовсе не тех, которые было бы дешевле производить в данных природно-климатических или культурных условиях? Этим вопросом занимается современная теория международной торговли. Или — почему некоторые виды деятельности концентрируются в мегаполисах, тогда как другие одинаково хорошо развиваются и в больших городах, и в малых? Эта проблема является одной из основных для «новой экономической географии» — довольно молодой научной области, возникшей благодаря статье нобелевского лауреата (будущего на момент публикации) Пола Кругмана, напечатанной в «Journal of Political Economy» в 1991 году. В этой статье разработан теоретический подход к изучению экономических факторов и условий, приводящих к возникновению региональных структур типа «индустриальное ядро — аграрная периферия».

Во-вторых, под пространством в экономике может пониматься также область индивидуальных вкусов потребителей. Такое понимание слова восходит к знаменитой статье Гарольда Хотеллинга «Stability and Competition», опубликованной еще в 1929 году. Чтобы лучше понять, что имеется в виду, можно представить себе город, в котором имеется много продуктовых магазинов. В каждом магазине продается свой набор продуктов. Условия жизни во всех частях города абсолютно одинаковы, и цены во всех магазинах тоже одинаковы. Если задать жителю города вопрос, в каком районе он предпочел бы жить, то естественно ожидать, что ответ будет такой: рядом с магазином, продающим «любимый» набор продуктов этого потребителя. Однако если разные магазины устанавливают разные цены, а транспортные издержки не слишком высоки, то ответ может быть и другим.

В современной теории рыночных структур пространство вкусов потребителей рассматривается как воображаемый город, в котором каждый потребитель имеет «место жительства» (свои специфические вкусы, отличные от вкусов других людей), а каждая фирма — свое «расположение» (набор характеристик производимого товара, которые «близки» вкусам одних потребителей и «далеки» от других). Есть в этом воображаемом городе и свой аналог транспортных расходов — степень дифференциации продукции, которая показывает, насколько потребителю нежелательно переключаться со своего «любимого» продукта  на потребление другого. Такой подход носит название «пространственной конкуренции» и позволяет применять методы, очень похожие на методы экономической географии, к изучению совершенно другого класса явлений — конкуренции между фирмами и формированию структуры рынка.

От теории к практике

Изучение теории рыночных структур и пространственной экономики дает ключ к пониманию процессов международной торговли, миграции, пространственного размещения фирм, а также проясняет экономические механизмы градообразования, развития городов и регионов. Конечно, одной теории недостаточно, чтобы дать практические рекомендации федеральным, региональным властям или городским администрациям. Для этого нужна как минимум еще детальная работа с данными. Однако именно глубокое понимание теории позволяет верно интерпретировать полученные данные и понять, связи между какими показателями стоит изучать в первую очередь.

Типичный пример подобного «симбиоза» теории и эмпирического анализа можно найти в современной экономике города. Простой вопрос: почему средний уровень производительности фирм, работающих в крупных городах, как правило, выше, чем в среднем по стране? Существует по меньшей мере два правдоподобных объяснения: экономия от агломерации (в большом городе можно установить больше деловых связей и быстрее обучиться эффективному производству) и условия «выживания» (в больших городах конкуренция выше, поэтому лишь достаточно эффективные фирмы с периферии рискуют переносить свою деятельность в «метрополию»). Но как понять, какой из этих двух эффектов является доминирующим в конкретной стране (регионе)? Этот вопрос важен для оценки последствий региональной экономической политики. Чтобы на него ответить, оба эффекта нужно измерить. Для их корректного измерения разработаны довольно тонкие статистические методы, в существенной степени основанные на теоретических моделях новой экономической географии.

Что показывают данные, собранные в российских регионах

На конференции были представлены несколько эмпирических работ. В докладе «Spatial interaction of Russian cities: an empirical study» научный сотрудник Международной лабораторией теории рынков и пространственной экономики (ТРПЭ) Вера Иванова проверяла гипотезу, согласно которой рано или поздно должно происходить выравнивание заработных плат между городами и регионами РФ. Проанализировав данные по полутора тысячам городов, она установила, что за последние 15 лет такое выравнивание действительно наблюдается (при этом необходимо учитывать разницу региональных инфляций, местные особенности, бюджетные трансферты и прочие характеристики). В то же время данные свидетельствуют о четком пространственном эффекте: чем ближе города расположены друг другу, тем больше связь между динамикой зарплат в этих городах.

В другом эмпирическом исследовании «Transition and path-dependence in knowledge-intensive industry location: case of the Russian professional services», выполненном научным сотрудником Международного центра изучения институтов и развития ВШЭ Денисом Ивановым, обнаружена связь между наличием работников в сфере НИОКР в начале 1990-х годов и открытием новых предприятий в научно-ориентированных технологических отраслях (в частности, архитектуре, проектировании, IT) уже в наши дни. Несмотря на то, что новые предприятия не занимались напрямую тем, на чем были сфокусированы исследовательские институты двадцать лет назад, в городах, где было больше подготовленных кадров, оказалось и больше фирм научно-ориентированного профиля. Таким образом негативный эффект пресловутой «утечки мозгов» на развитие экономики может быть преувеличен.

Экономисты шутят, или Когда робот-ученый получит Нобелевскую премию

Конференцию завершал весьма необычный доклад профессора Университета Киото Масахисы Фуджиты, написанный им в соавторстве с профессором Университета Вашингтона в Сент-Луисе Маркусом Берлианом. Ученые задались несерьезным, на первый взгляд, вопросом: возможно ли изобрести робота-экономиста?

Вообще, исследователи пространственной экономики нередко удивляют публику темами своих работ. Например, в 2001 году известный бельгийский экономист Виктор Гинзбург с соавторами написал статью «О невидимых торговых связях между городами Месопотамии в III тысячелетии до нашей эры». Выглядит как шутка. В действительности же авторы провели большую работу по сбору археологических данных, позволяющих по косвенным признакам судить об интенсивности взаимодействий между городами древнего Междуречья. На основе этих данных авторы оценили так называемое «гравитационное» уравнение, которое является стандартным инструментом анализа и прогнозирования международных торговых потоков.

Работа профессоров Фуджиты и Берлиана также представляет собой пример серьезного экономического исследования в шуточно-фантастической «упаковке». Она посвящена исследованию структуры научного знания об экономике. Другими словами, авторы строят как бы «метамодель» — формальную математическую модель поведения экономиста-исследователя, показывающую, из каких элементов состоит процесс построения экономических теорий и как эти элементы связаны между собой. Отсюда и название работы («The Fine Microstructure of Knowledge Creation Dynamics: Inventing a Robot Economist?»), намекающее на то, что дальнейшее развитие этого направления исследований могло бы (по крайней мере, в принципе) привести к полной алгоритмизации научной деятельности в области экономики. А значит — можно изобрести и экономиста с искусственным интеллектом.

К счастью для экономистов из плоти и крови, им не стоит беспокоиться по поводу смены профессии в ближайшем будущем. Один из выводов Фуджиты и Берлиана состоит в том, что мы все-таки еще очень далеки от создания робота-экономиста.

Владимир Вахитов, Сергей Кичко, Филипп Ущев, специально для новостной службы портала ВШЭ